История о горностае
Рассказ о том, как горностай истребляет мышей и крыс.
В любой охотничьей избушке, в любом домике, стоящем на лесной опушке, никогда не бывает совсем тихо. Днем, когда ты чем-либо занят и сам немного шумишь, посторонние негромкие звуки обычно незаметны, а вот поздно вечером за окном домика, за стенами, под полом и даже на крыше начинают раздаваться самые разные звуки. Точнее, это даже шорохи или чуть слышные шаги, по которым ты стараешься узнать, кто же сейчас подошел незаметно к твоему жилищу, кто и что делает у тебя в подполе, на крыльце или на крыше.
На крыше ночные шорохи и шаги раздаются очень редко, но однажды стало слышно, как кто-то топчется у над головой, не обращая внимания на свет, что падал на лужайку из окна домика. Ночной гость переступил с ноги на ногу, потом долго не двигался, снова переступил — и только. Хорошо было слышно, как чьи-то, видимо, сильные когти нет-нет да и скользнут по мокрым доскам крыши. Потом таинственный гость будто взмахнул крыльями и исчез.
В ту ночь у над головой не было слышно других странных шагов, но на следующий вечер все повторилось — снова таинственный зверь сидел и топтался на крыше. Разгадать тайну таинственного ночного гостя, сидя в избушке, было невозможно а потому взяв фонарь и посветив на крышу стало видно сову.
Она сидела на коньке крыши и щурилась от неожиданного света. Все сразу стало ясно: сова прилетела к дому ловить мышей, которые больше других лесных жителей допекают человека и больше всего шумят в лесном домике по ночам, и за которыми охотятся почти все лесные звери и птицы.
Ну, где еще отыскать такое количество мышей, как не около лесного домика, в котором живет человек и где для мышей так много соблазна. И сова, узнав дорогу, теперь каждый вечер прилетала к дому.
Как ни старалась трудолюбивая птица, но избавить дом полностью от мышей она все таки не могла. Мыши по-прежнему орудовали в доме.
В начале мышиного нашествия была надежда на помощь собаки. Она любила и умела неплохо охотиться за мышами. По дороге в лес она частенько отыскивала норку, долго и внимательно стерегла ее обитателей, молниеносно кидалась к показавшемуся из норы зверьку и ловко прижимала его к земле передними лапами.
Словом, собака умела мышковать, как заправская лиса. Но мышковала собака, к сожалению, только днем. Намучившись в лесу, промокнув, замерзнув и проголодавшись, четвероногий друг с радостью влетал в избушку, быстро ел ужин и блаженно растягивался под лавкой. Тогда никакие мыши его уже не интересовали, и всю ночь собака спала безмятежным сном. Не помогла и рыжая лиса, которая следом за мышами тоже приходила в гости.
Все началось с очень тихих шагов под моим окном, было слышно, как кто-то наступил на опавшие листья, наступил раз, потом второй, третий, четвертый — все дальше и дальше от окна, пока не скрылся за углом домика. Шаги появились с другой стороны, будто неизвестный обошел избушку, потом шаги послышались у самой двери, потом кто- то повертелся под самой дверью, будто собирался как собака свернуться калачиком и немного поспать. Все стало тихо.
Ночью мыши ожесточенно гремели сухарями в жестяной собачьей миске, носились по полу взад и вперед, а к утру исчезали. Но вот несколько дней подряд, шел густой, тяжелый дождь. В подполье мыши весь день были очень заняты уничтожением награбленного и дележом добычи. О нечестном дележе добытой у меня провизии я догадывался по возмущенным пискам, которые нет-нет да раздавались у меня под ногами. Иногда вслед за писками под полом раздавались и другие звуки — зверьки в каких-то случаях не ограничивались словесной перебранкой и с шумом носились друг за другом. Когда внизу, под половицами, неожиданно раздался очень резкий писк, все мышиное подполье стихло. Мыши будто притаились. Спустя совсем немного времени в подполье снова раздался писк. И опять тишина.
Правда, ночью мышиные отряды все-таки выбрались в избушку и тщательно обследовали все углы, но, как показалось, вели себя немного потише. Наутро под досками пола снова раздался отчаянный мышиный писк — за мышами, как и вчера, снова кто-то охотился.
Мороз упал на лес и на озеро, упал тяжело и глубоко и тут же стянул воду у берегов прочным льдом, а снег лег на землю широко и ровно, и по этому снегу к утру протянулись первые цепочки следов — это были следы горностая, аккуратные полоски-ямочки, собранные попарно. Они протянулись от сарая, где лежали дрова, к дому и скрылись в подполье.
К вечеру точно такие же следы протянулись по рыхлому снегу в обратном направлении: от дома к сараю. По ночам, когда мыши покидали подполье и выбирались в избушку, горностай отсиживался в сарае, а с рассветом, когда мышиные и крысиные отряды возвращались из ночного похода, отправлялся на охоту. И вот тут-то, когда не помогли ни духовой пистолет, ни капканы, которые крысы упорно обходили, ии знаменитые крысоловы-коты и крысоловы-собаки, на поленнице дров под окошком сидел горностай. Белым, невысоким и очень гладеньким столбиком он стоял на краю березового полена, стоял неподвижно, будто чего-то напряженно ждал.
Горностай, ни на кого не обращая внимания, каждый день с утра до вечера стоял на краю березового полена, и каждый день крысиные отряды недосчитывались многих своих членов. Охотился горностай упоенно — он стерег крыс на тропе, которая проходила как раз около поленницы, и белой пронзительной молнией накрывал нрызуна, не дав произнести ему ни единого звука. Крыса погибала, не успев предупредить других об опасности. Горностай тут же зачем-то утаскивал добытую крысу и, не теряя ни минуты, снова принимался за охоту. Очень скоро на поленнице стали охотиться за крысами уже три белых быстрых зверька.
Еще по теме:
